Ветер притворялся тёплым, но был гораздо холоднее,чем казалось прохожим... Мокрый, недобрый, проникал он под куртку и с нечестной, холодной ласковостью вытягивал остатки тепла... Я всегда набираю скорость, когда что-то не так. Главное - не останавливаться. Иначе - здравствй, цунами. Здравствуй, непокорная, здравствуй, глупая... Сметёт, вылижет до гола, до неприкрытой пустоты в льдистых глазах... И никакие чаи с лимонами, наивные шоколадки и сказки не посогут. Будт копьё-язык, зъерошенная тишина и нежелание живых подходиьт ко мне ближе,ч ем на полтора метра. Поэтому я иду, иду. Это лишь мой колдоской способ обмануть её, заманить, обезоружить, превратить в лёгкое поколавыние, задушенное вкусом мяты под языком... Меняю Нюшу на простую бидвашную расстоянияипространства. Так-то лучше, Нюша.

Всё будет хорошо. Почему? Потому что иначе быть не может. Главное, чтобы зима- зимой. И чтобы ветер не претворялся. Чтобы был собой. Колючим, хохочущим, ледяным. Если ветер врёт - это уже не он, а кто-то другой.

А мне остаётся лимшь закрутить поплотнее банку со своей ручной цунами (достался же покемон), превести в порядок дерево-что-внутри, разрешить ему выпустить на свободу белые цветы на голых ветках, попросить не горевать о разорённых гнёздах и невылупившихся птенцах, запахнуть куртку, усмехнуться снафкинским прищуром и, раправив плечи, идти обратно. Далеко ушла на своих коротких двух. Там, за запотевшими стёклами, наверняка сидит главная и единственная птица моего внутреннего дерева и складывает лоб гормошкой, в тяжёлом пледе мыслей кутается. А это не дело. Тануки - им же нельзя так, они хурму любят.